Где царь – там и Москва ч.45

"...В царствование Михаила Федоровича в основном состоялось освоение Сибири - грандиозное предприятие, территориально  сравнимое только с американской колонизацией Дикого Запада.

В 1632 году стрелецкий сотник Бекетов основал Якутск, в 1639-м отряд Ивана Москвитина вышел на побережье Тихого океана, в 1648-м, всего три года спустя после смерти Михаила Федоровича, Семен Дежнев завершил великий трансконтинентальный марш, открыв Берингов пролив и Аляску.

Профессор Уральского университета Сергей Рыбаков отмечает: "В Восточной Сибири, в силу ее удаленности от центра, продвижение становилось более стихийным. Отряды служилых и промышленных людей, опережая друг друга, за короткий срок преодолевали огромные расстояния, находя новые богатые соболем земли. Дух предпринимательства разгорался с новой силой, когда по следам первопроходцев двигались следующие экспедиции. Царская администрация не сковывала волю служилых. Казаки и стрельцы сами решали вопросы, касавшиеся целей и маршрутов похода". 

Во внешней политике Михаил Федорович стремился, прежде всего, не столько обеспечить обеспечить стране условия для внутреннего развития, сколько познакомить Европу с Россией и добиться всеобщего признания новой династии.

Россия осталась в стороне от всеевропейской Тридцатилетней войны 1618-1648 годов, хотя с обеих сторон ее усиленно подталкивали к участию.

Столбовский мир 1617 года со Швецией и Поляновский мир 1634 года с Польшей были не из тех, какие подписывают победители. Но они подвели черту под событиями Смутного времени, дали России международно-признанные границы и покончили с притязаниями иностранных претендентов на московский престол. Запад на время угомонился, поставиви во главе России своих причетников Романовых.

Когда в 1637 году донские казаки самовольно захватили и целых пять лет удерживали турецкую крепость Азов, Михаил Федорович принял выгодное тогда для Англии решение – не идти на конфликт с Турцией, которая отвечала британским интересам, захватив южные территории, прилегающих к Московии. На Земском соборе были проигнорированы требования прорусской партии (казаков) не отдавать город, поскольку это был южный форпост на границе с Османской империей.

За период праваления Михаила, Россия обменялась посольствами со всем западно-европейскии государствами,  а также с Персией и Китаем.

Источник: 1500х1088 / В новом окне

Знаменитая Кукуй-слобода (Немецкая слобода) тоже обязана своими привилегиями Михаилу Федоровичу, который в 1643 году наделил ее фактической экстерриториальностью. Это было нечто похожее на государство-анклав Западной Европы в Москве – плата Англии и другим западным государствам за оказание боярам Романовым помощи в захвате престола и свержению истинно древней русской династии Рюриковичей.

В благодарность свои покровителям,  Романов уделил много внимания Немецкой сллободе, где жили одни иностранцы. Первая слобода для иноземцев появилась в Первопрестольной при князе Василии III (1479-1533) в районе нынешней Якиманки. Находилась она здесь непродолжительное время и была сожжена в 1571-м году крымским ханом Девлет Гиреем во время набега на город.

При Иоанне Грозном  "Немецкая слобода" уже стояла и значительно разрослась. Иностранцам указом государя не дозволялось жить в черте города, а потому и селились они в пригородах.

Чтобы местные жители не пропали с голоду, Иоанн Грозный позволил им варить пиво и продавать вино. Вот за алкогольными напитками и шли сюда москвичи, т.к. в Москве на тот момент существовал «сухой закон".

При Михаиле население Кукуя (такое прозвище дали москвичи этому поселению) достигло 20 тысяч человек и пользовалось привилегиями, отличными от привилегий других жителей Москвы. Стена, отделявшая слободу от города была снесена. Располагалась она там, где сегодня Чистопрудный бульвар. Сегодня это Басманный район г. Москвы, а территория, где располагался Кукуй названа Лефортово, по имени Лефорта - "немецкого" фаворита Петра I. Переименовали, потому, что слово "Кукуй" резало ухо инстранцев, прибывающих в Москву. Вобщем, Кукуй был своего рода рассадник, откуда шло развращение моральных и духовных устоев москвичей.

Интересна версия, почему москвичи прозвали немецкую слободу брезгливым словом «Кукуй».

Причиной могло стать немецкое словечко «kucken» (в переводе на русский - глядеть).

Немецкие девушки, скучая по вечерам, глазели из окон на улицу и завидев пьяных и шатающихся из стороны в сторону русских мужиков, что вызывало у них смех, зазывали посмотреть на это своих близких и подружек: «Kuck sie! Kuck sie!» (Услышав непонятное «кукси» наши мужики и посылали иноземцев туда же – на …куй (на Кукуй).

Первая отмена смертной казни отдельного сословия людей была провозглашена на Земском соборе 1613 года. Тогда Михаил Федорович обещал "править в согласии с боярами и выборными от земли" и "знатных людей смертью не казнить". 

А как же – ведь Великая Хартия вольностей Западной Европы тоже давала права только баронам и епископам. Поэтому-то за одну и ту же вину - хищение казенных соболей - князь Прозоровский отделался ссылкой в свое имение, а дьякам и подъячим рубили руки и головы.

В отличие от сына и, в особенности, внука, Михаил Федорович не стремился к единоличной власти, легко советовался и делегировал полномочия.

У большинства российских монархов имелись фавориты и особо доверенные помощники: Ордын-Нащокин и Матвеев у Алексея Михайловича, Меньшиков у Петра, Потемкин у Екатерины, Сперанский и Аракчеев у Александра I и т.д.

При Михаиле Федоровиче вплоть до своей смерти в 1632 году огромным влиянием пользовался его отец патриарх Филарет, писавшийся, наравне с сыном, "великим государем". Но в последние 13 лет царствования у первого из Романовых явно выраженной "правой руки" не просматривается. Он предпочитал опираться на чисто западно-европейское веяние -  коллективное мнение Боярской думы и, выражаясь по-современному, поддерживать внутриэлитный баланс.

Крен к Западной систем правления начался еще со времен Годунова. Михаил Федорович, как и Борис Годунов были поставлены на царство Земскими Соборами. Земский Собор 1613 года работал целых девять лет, и впоследствии Соборы созывались регулярно. Это была калька с британского парламента французских Генеральных Штатов.

В 1631 году весь бюрократический аппарат насчитывал около 900 человек. На местах в сборе налогов и борьбе с преступностью наряду с воеводами широко участвовали выборные губные старосты, "лучшие люди" и целовальники (забавное слово возникло оттого, что они, приступая к общественной службе, целовали крест).

Казалось, России оставалось несколько шагов до парламентаризма, земского самоуправления и суда присяжных. Но восторжествовал русский дух самодержавия.

В Смуту общество, предоставленное самому себе, поневоле приучалось действовать самостоятельно. Благодаря этому, мысль о государе-хозяине если и не отходила назад, то осложнялась новой политической идеей государя-избранника народа.

Историк Василий Ключевский писал: «Главной причиной, наряду с огромными размерами страны, историки считают воспоминания о Смутном времени, породившие в обществе тягу к сильной власти. Англия, Голландия и Швейцария были далеко. Главным примером демократии для Московии являлась Речь Посполита, а после Смуты русские люди относились ко всему польскому неодобрительно. Да и образец был, мягко говоря, не свободен от недостатков.

Когда поляки рекламировали русским свой государственный строй, те отвечали: не надо нам такой свободы, наслышаны про ваши порядки, у вас сильные душу вытряхивают из маленького человека, а у нас хоть есть, кому челом ударить!»

Вдумчивый читатель усмотрит явную аналогию Смутного времени с нынешними пресловутыми «девяностыми»

Андрей Буровский, российский писатель публицистического, исторического жанра, археолог, историк, философ, автор нескольких фантастических книг. Кандидат исторических наук, доктор философских наук, профессор. Руководитель и владелец ООО «Книги и фильмы Андрея Буровского». Парламентский помощник Владимира Мединского в 2006-2010 годах. С 2005 года живёт в Санкт-Петербурге.

 Буровский указывает также на традиционно свойственную странам православной цивилизации нелюбовь к договорно-правовому оформлению отношений. Ничего подобного Magna Carta или Радомской конституции в средневековой России не возникло. "Полномочия Земских Соборов не были четко оформлены, более того, историки до сих пор спорят, по каким нормам и правилам избирались депутаты".

Выходец из самой свободной страны того времени, голландский купец Исаак Масса, призывал Михаила Федоровича брать пример с Ивана Грозного и уверял, что "народ этот [русские] благоденствует только под дланью своего владыки, и только в рабстве счастлив". Узнаетё современную русофобию?

По мнению Николая Костомарова, ларчик открывался просто: крупным иностранным предпринимателям было удобнее иметь дело в России, (как и сегодня. Прим моё), с коррумпированной автократией.

Величайшая беда крена России к Западу состояла в том, что московские люди, по меткому выражению матери царя, "измалодушествовались". Прежняя печальная история русского общества приносила горькие плоды.

Как писал Костомаров, «демократия и «покладистость» царя имела обратную сторону: его окружали лживые и корыстолюбивые люди. При этом Михаил Федорович легко уступал давлению и нередко отдавал на заклание достойных".

Так, вину за поражение под Смоленском свалили на, на меньше всего ответственного Михаила Шеина и казнили.

Федор Федорович Волконский. Русский военный и государственный деятель, стряпчий, стольник, окольничий, боярин, воевода и дипломат, известен обороной крепости Белой от поляков в ходе Смоленской войны. Старший сын воеводы князя Фёдора Ивановича  Волконского

Талантливый перспективный воевода после успешного похода на Украину принялся критиковать коллег и российскую отсталость, испортил отношения со знатными боярами и в результате был уволен со службы и сослан в имение.

Младший член посольства, направленного в 1618 году в Персию, дьяк Михаил Тюхин, за встречу с глазу на глаз с шахом Аббасом по возвращении на родину был заподозрен в измене, пытан на дыбе и сослан в Сибирь. По мнению исследователей, единственная "вина" Тюхина была в том, что он оказался более толковым и инициативным дипломатом, чем его начальник князь Барятинский.

В царствование Михаила Федоровича приключились еще несколько колоритных историй, характеризующих как нравы эпохи, так и его характер.

В 1616 году 19-летний царь решил жениться на боярышне Марии Хлоповой. Род Хлоповы находились в контрах с влиятельным семейством Салтыковых, из которого происходила мать Михаила Федоровича: "большаки" двух родов публично поссорились, поспорив о качествах какой-то турецкой сабли.

В душных царских хоромах 16-летняя Маша упала в обморок: то ли волновалась перед свадьбой, то ли переела накануне сладких и жирных пирожных. Родные внушили царице, что невеста "к царской радости непрочна", и Хлоповы всей семьей отправились в ссылку.

Михаил, судя по всему, любил девушку, долго переживал и отказывался выбрать другую жену, но перечить маменьке не решился.

При первых Романовых появился первый диссидент. Современник Михаила Федоровича князь Иван Хворостинин соперничает с Андреем Курбским за звание первого русского диссидента и западника. Причем, если Курбского вытолкнула в оппозицию борьба за власть, то Хворостинин был типичным интеллигентом.

Участник походов против поляков и "воровских казаков", он после войны совершил нетипичный поступок: по собственной воле оставил службу, поселился в имении, стал читать, размышлять о политике и религии и делиться своими мыслями со знакомыми.

В 1622 году по чьему-то доносу князя арестовали. При обыске в его доме нашли книги на иностранных языках.

"Вины" Хворостинина перечислены в царском указе:

"Впал в ересь и в вере пошатнулся, православную веру хулил, постов и обычая не хранил, образа римского письма почитал наравне с образами греческими, говорил, что молиться не для чего и воскресения мертвых не будет... говорил в разговорах, будто на Москве людей нет, всё люд глупый, будто же московские люди сеют землю рожью, а живут всё ложью".

Вольнодумца вынудили публично покаяться и постричься в монахи. Прожил он после этого недолго...

Продолжение следует...