Немало внимания обращали иноземцы, бывшие пр и доре Ивана III, на необычное для них в Московском государстве запрещение простолюдинам употреблять крепкие напитки. С целью борьбы с пьянством это правило было установлено еще покойным отцом Василия Иоанном III и строго соблюдалось его преемником. При этом

«великий князь Василий, - рассказывает один иностранец, - выстроил для своих телохранителей за рекой новый город Наливайки, название коего происходит от русского слова «наливай», потому что им одним дозволено пить мед и пиво когда хотят; поэтому они и удалены за реку, чтобы не заражать других своим дурным примером».

В нашей истории столько белых пятен, что если о персонаже вообще хоть что–то известно - уже удача.

Вот, например, есть в энциклопедиях красивое имя - Литвин Михалон.



 Литвин Михалон. Белорусский гуманист и мыслитель XVI века.

Начинаешь разбираться, кто это - так даже настоящего имени не знают. По одной версии он деятель Великого княжества Литовского Михайло Тишкевич, женившийся на княжне Глинской. По другой - Венцеслав Миколаевич, секретарь Великого княжества Литовского, по третьей – посол княжества ВКЛ в Крымской Орде. А есть и четвертыаея, и пятая версии…

И никому бы дела не было до этого персонажа. Если бы не сохранившийся его трактат на латинском языке «Аб норавах татараў, лiтоўцаў i маскавiцян» (О нравах татар, литвинов и московитов)

https://www.sb.by/articles/kritik-iz-zolotogo-veka.html

Михалон Литвин писал:

«Литвины питаются изысканными заморскими яствами, пьют разнообразные вина, отсюда и разные болезни. Впрочем, москвитяне, татары и турки хотя и владеют землями, родящими виноград, однако вина не пьют, но, продавая христианам, получают за него средства на ведение войны. Они убеждены, что исполняют волю божью, если каким-либо способом истребляют христианскую кровь.

Крестьяне в Литве, забросив сельские работы, сходятся в кабаках. Там они кутят дни и ночи, заставляя ученых медведей увеселять своих товарищей по попойке плясками под звуки волынки. Вот почему случается, что когда, прокутив имущество, люди начинают голодать, то вступают на путь грабежа и разбоя, так что в любой литовской земле за один месяц за это преступление платят головой больше людей, чем за сто или двести лет во всех землях татар и москвитян, где пьянство запрещено.

Воистину у татар тот, кто лишь попробует вина, получает восемьдесят ударов палками и платит штраф таким же количеством монет. В Московии же нигде нет кабаков. Посему если у какого-либо главы семьи найдут лишь каплю вина, то весь его дом разоряют, имущество изымают, семью и его соседей по деревне избивают, а его самого обрекают на пожизненное заключение. С соседями обходятся так сурово, поскольку считается, что они заражены этим общением и являются сообщниками страшного преступления.

А так как москвитяне воздерживаются от пьянства, то города их славятся разными искусными мастерами; они, посылая нам деревянные ковши и посохи, помогающие при ходьбе немощным, старым, пьяным, а также чепраки, мечи, фалеры и разное вооружение, отбирают у нас золото.

Царь Василий, обратив народ к трезвости, повсюду запретил кабаки. Он расширил свои владения, подчинив себе Рязань, Тверь, Суздаль, Володов и другие княжества… Новгород, Псков Север и прочие. Он, спаситель и творец государства, был причислен к лику святых.

Вот почему он расширил стольный град свой Москву, включив в нее деревню Наливки, создание наших наемных воинов, дав ей название на позор нашего хмельного народа. Ведь «налей» соответствует латинскому «infunde». Точно так же рожденный от него правящий ныне государь в такой трезвости держит своих людей, что ни в чем не уступает татарам».



Церковь Спаса Преображения, «что в Наливках». Москва, 1937 г. 

Сегодня там Погорельский переулок за перекрестком с Большой Полянкой, переходящий во  Второй  Спасоналивковский переулок.  В этом месте - Наливках, как говорили в старой Москве, - были поселены стрелецкие полки отдельными слободами. О самом названии - Наливки - существует несколько гипотез, начиная с самой понятной и простой - от слова «наливать». 

Тут, мол,  жили стрельцы, привилегированное войско, которым можно было пить спиртное во всякое время, тогда как простому народу только по большим праздникам. Так вот, стрельцам и «наливали» в любое время дня и года.

Один из автров книги «Хафт Иклим» (XVI век) Али Табиб Хорасанивозмущается, сообщая о русских, что те, кто украсил себя одеждой ислама, почему-то сохранили страсть к свиному мясу! Представляете, какой кошмар - русские, хоть и мусульмане, но едят свинину!



Преподнесение послами даров великому князю Василию III,
сидящему на троне в чалме и в персидском халате...

Я думаю, не грех бы нам углубиться в супружескую жизнь Ивана III, поскольку в истории этого периода существует много недомолвок и искажений. И не забываем, что в это время должен был родиться его наследник, окончательно укрепивший Российское государство и ставший царём «Всея Руси».



Соломония Юрьевна Сабурова,
в постриге София (ок. 1490 - 18 декабря 1542) - первая жена Василия III

Иван III после двадцати лет брака с оказавшейся бездетной Соломонией Сабуровой решил дать супруге развод, сослав ее в монастырь. Говорят, Соломония, как могла, противилась, слезы лила и очерствевшего сердцем супруга молила, но в монахини ее все равно постригли в конце 1526 года в Рождественском московском монастыре - в том самом, в котором всего несколько лет назад она освящала главный собор. 

Вела себя Соломония во время «роспустной» процедуры, по словам летописца, нескромно: монашье одеяние на землю бросила и ногами его топтала. Отчего, по свидетельству историка Д. Л. Мордовцева, присутствовавшему на церемонии боярину Ивану Шигоне даже пришлось огреть ее палкою.

Вскоре после заточения Великой княгини разошлась  молва по Московской земле, что Соломония беременна и вот-вот родит. Шептались, что великий князь послал в монастырь бояр проверить слухи. Доподлинно не ясно, родила ли в монастыре Соломония, или таким способом пыталась приворожить мужа - был ли мальчик, история утаила.

В любом случае, родившегося якобы сына Георгия I (в русских преданиях известного как Кудеяр) Соломония никому не показывала. Много лет спустя поговаривали, что - когда настал Соломонии час уходить в лучший мир - пожелала вельможная черница, чтобы в гроб рядом с нею положили куклу в богато украшенной детской рубашечке. Это предание оказалось правдой.

Летом 1934 года молодой археолог, директор Суздальского краеведческого музея Алексей Варганов проводил раскопки в Покровском монастыре небольшой безымяной гробницы, расположенной между погребениями некоей старицы Александры, умершей в 1525 году, и старицы Софьи - в миру Соломонии Сабуровой, первой жены великого московского князя Василия III.

https://www.bagira.guru/old-rus/solomoniya-saburova-zagadka-suzdalskoj-grobnitsy.html

Монастырское предание гласило, что в этой гробнице покоится прах Георгия - сына великой княгини Соломонии. Вскрыв могилу, археологи вместо детского скелета обнаружили лишь полуистлевшую тряпичную куклу, одетую в шёлковую мальчишескую рубашку, перепоясанную шитым жемчугом свивальником

https://itexts.net/avtor-andrey-leonidovich-nikitin/38632-osnovaniya-russkoy-istorii-andrey-nikitin/read/page-73.html

После заточения Соломонии по Москве шелестела молва о том, что окаянного супруга своего Соломония перед смертью прокляла, а заодно наговорила она на воду да на пепел, чтобы не было счастья ни ему, ни его новым избранницам.

Один из первых наших историков - князь Михаил Михайлович Щербатов рассуждал о заточении Соломонии так:

«Государство было тогда токмо вид… По крайней мере, скорое вступление во второй брак Великого князя Василия подает сумнение, не было ли тут - окроме причины бездетствия - какого и пристрастия: в ноябре Великий князь постриг свою супругу, а тоя же зимы, что я мню быть в генваре месяце, женился на другой…»

Вторая жена была выбрана московским правителем, как о том сообщил автор общерусской летописи, и впрямь исключительно по любви: «красоты лица ее ради и благообразия возраста». Ею стала племянница могущественного литовского князя Михаила Львовича Глинского княжна Елена Глинская (1508–1538), предки которой особой знатностью не отличались. Поэтому любовь любовью, а в выборе Василия опять не обошлось и без политики: уж больно заманчиво было породниться Московии с задиристым соседом - Литвой.



Олена Глинская

О юности красавицы племянницы знатного Михаила Глинского известно не так уж много, однако все историки сходятся в одном: молодая литвинка воспитанием и образованием от всех прочих московских девиц изрядно отличалась - те издревле на Руси были в терема заточены, там Богу молились, поднизи плели, песни пели, а то и спивались, и «в прелесть» от жизни такой непроглядной впадали. Княжна Елена по тем дремучим временам была сущая «эмансипэ»: свое суждение имела, на бояр смотрела прямо, глаз не прятала, а влюбленного в нее великого князя заставила сбрить бороду - по московским нравам дело вообще греховное.

Этой женитьбой Василий III заложил мину замедленного действия под династию Рюриковичей: родственнички ветренной Олены потом приложат немало усилий, чтобы свергнуть впоследствии царя Ивана IV Грозного. Именно клан Глинских будет играть важную роль в итригах при московско дворе, устроенных партией «жидовствующих». Это была вторая роковаяя ошибка Великого князя Московского. 



Венчание Глинской с Иваном III

Вопреки всем надеждам Елена три года никак не беременела (великий князь даже всерьез опасался, не бесплоден ли сам), дела государственные шли неплохо - как на поприще ратном, так и дипломатическом. Елена тем временем куда только не ходила на богомолье - и пустыни пешком обхаживала, и милостыню раздавала юродивым, слезами заливалась, молясь о чадородии, наконец Господь смилостивился, послал ей вожделенное дитя. 25 августа 1530 года в семь утра явился на свет Иоанн.

Как пишут наши «лепшие друзья-историки» - в тот миг разразилась жуткая гроза, молнии сверкали. Василий швырял в толпу золото, распахнул двери тюрем, снял опалу с подозреваемых. Разумеется, то был плод поздней, затухающей страсти. Елена была на двадцать семь лет моложе государя.

Длительная «смоковность» второй жены московского государя успела, однако же, породить противные уху Василия III слухи о том, что, дескать, не сердешный ли друг царицы, не красавец ли богатырского сложения, не князь ли Иван Телепнев-Оболенский тут расстарался? И не его ли семя царево место наследовать будет? Великий князь Василий Иванович сплетни эти как мог игнорировал, рождению сына от души радовался и в честь первенца приказал выстроить в селе Коломенском церковь Вознесения.

 

Церковь Вознесения селе Коломенском

Любовь его к царице разгоралась все жарче. Вслед за Иваном два года спустя на свет появился и второй сын, Юрий, оказавшийся, к несчастию, слабоумным. А через год, когда любимцу первенцу не успело и трех годков стукнуть, царь тяжко занемог. От булавочного укола образовался нарыв. Гной лился, не переставая, туловище князя распухло.

Во время болезни жену он к себе не пускал - боялся видом ее своим напугать и, лишь почуяв близкую кончину, позвал. Поговорить же с ней не успел: говорят, что так рыдала и от горя кричала Елена, что не смог он ни слова сказать, лишь благословил ее с детьми да и поцеловал на прощание. За гробом царицу из-за горестного ее состояния пустить не решились, повезли почти "бесчувственную" в царской повозке. Скорей всего – это была чисто женская показуха – воспитаная в западноевропейских манерах женщина не могла в реалии войти в такое состояние. Потом она покажет, на что способна…

В завещании царя, которое тот составил, предвидя неизлечимость болезни, передавал он престол сыну Ивану и «жене Олене с боярским советом», приказав супруге «держать государство под сыном» до полного Иванова возмужания. Как ни ослеплен был своей любовью к жене царь, он сердцем чувствовал, на что способна литвинка, тем более неправославная.

Поэтому и в завещании говорил о приоритете «боярского совета», а не о полном всевластии княгини «Олены». А может, хотел так защитить жену от жестокой борьбы с братьями своими - удельными князьями Андреем и Юрием, которая и впрямь завязалась тут же, не успели царя Василия в могилу опустить.

Впрочем, недооценил он свою молодую супругу: было от кого сыну Ивану  нрав унаследовать. Очень скоро сметливая Елена утешилась, бояр от власти отставила - да так, что членам боярского совета самим пришлось идти к ней со всеми вопросами и просьбами, а князей Юрия да Андрея - одного в заточение посадила, а другого и вовсе в тюрьме сгноила. Сторонники их были пытаны, биты кнутом, торговой казнью казнены, а иные и вдоль большой дороги на Новгород повешены - ибо Новгород опять всколыхнулся, склонившись на сторону братьев князей Тверских.

Наступали смутные времена после смерти Василия III. Никаких своих врагов - тайных и явных, действительных и мнимых - княгиня ради упрочения престола не щадила. Даже бывших своих близких друзей и сородичей губила.



Дядя Елены дает наставление племяннице: у вдовы не должно быть фаворита Телепнева-Оболенского...

Узнав, к примеру, что новая опасность ее единодержавию исходит от ее собственного дяди, князя Михаила Глинского - тот переметнулся на сторону сильной боярской группировки, - Елена жестоко расправилась и с ним: обвинила в отравлении своего мужа и заключила под стражу, где он вскоре и умер.

И только мил-сердешный друг князь Иван Телепнев-Оболенскийсмягчал ее сердце. Любила она его за ум, одаренность и удивительную преданность ей, которую пронес тот через всю жизнь. Сына своего Ивана так не обхаживала, не обласкивала Елена, как князя Ивана Федоровича.

Две страсти безраздельно владели княгиней - любовь к Телепневу-Оболенскому и безудержное стремление к господству и славе самодержицы. Удивительным образом сплелись в ней пороки и таланты. Ни тем, ни другим Бог ее не обделил. Не всякому мужчине по плечу тяжкая роль государственного реформатора и тонкого политика, а ей - холодной, расчетливой и подозрительной - пришлась впору.

Впрочем, для молодого государства те же качества Елены обернулись большою пользою. Ее важные шаги по ограничению крупного боярского и особенно монастырского землевладения, а также попытка изменить систему местного самоуправления предвосхитили будущие реформы ее сына, Ивана IV Грозного.

Прозорлива была она как государственная деятельница и во внешней политике. Подобно великой княгине Ольге, распорядилась начать немедленное строительство новых поселений в приграничных районах - в Ярославле, Владимире, Устюге по приказанию Глинской были восстановлены «кремли».

Показала почем фунт лиха бывшая «литвинка» и давнему врагу Московии. Литовский король Сигизмунд, рассчитывая на внутренние смуты и бессилие государства, руководимого женщиной, потребовал от Московы возвращения Литве городов, отошедших к России при Василии III. На что правительство Глинской ответило ему решительным отказом.



Иван Овчина Телепнев –Оболенский.
Художник С. Н. Ефошкин...

В начавшейся войне русские войска под командованием фаворита царицы Телепнева-Оболенского, который, по счастью, оказался талантливым полководцем, действовали настолько успешно, что уже в 1536 году был заключен мир на условиях, выгодных для Москвы.

Удалось Глинской обвести вокруг пальца и хитроумных ханов - казанского и крымского, еще полвека назад чувствовавших себя хозяевами на русской земле. Княгиня заключила договор и со строптивой Швецией о свободной торговле и благожелательном нейтралитете.

Король Швеции Густав Ваза, очарованный то ли самой Еленой, то ли ее дипломатической игрой, отныне обязывался не помогать ни Ливонии, ни Литве, если таковая помощь будет наносить ущерб интересам России.

Монетная реформа 1535 года, способствовавшая унификации денежного обращения в стране, - тоже дело рук Елены. С 1535 года в течение нескольких веков по всей России чеканились металлические деньги с изображением всадника с копьем, прозванные «копейками»…

Но чем больше расцветало при самовластной княгине-регентше Московское государство, тем больше не любили ее отдаленные от власти бояре. Иные тайны история хранит от потомков, вот и мы до сих пор не ведаем, почему вдруг, едва достигнув тридцатилетия, едва обнаружив государственные таланты свои, 3 апреля 1538 года княгиня Елена скоропостижно скончалась. Современники же не сомневались, что ее отравили.

По неистовству, охватившему боярскую партию по смерти Елены, догадаться нетрудно было, сколько злобы накопилось в сердцах княгининых врагов. На седьмой день после ее кончины был отправлен в заточение Телепнев-Оболенский. На волю он больше не вышел, умер вскоре от голода и тяжести оков. Наследника бояре совсем уж не постеснялись, почти всю казну расхитили, над памятью матери его, как могли, поглумились. Все это видел подросток-князь Иван, который потом все безобразия эти боярам от всей души своей грозной припомнил…

Продолжение следует...